к вопросу реконструкции фортификации Казани начала 1550-х годов. Введение

Статья С.П.Саначина "К вопросу реконструкции фортификации Казани 155-х годов. В сб.Казань в средние века и раннее новое время. Казань,2006 г. с.66-74

Одна из крупнейших общественных фигур XVI столетия князь А.М.Курбский из-за неотступной настойчивости многих его современников написал повесть «История князя Великаго Московскаго о делехъ, яже слышахомъ у достоверныхъ мужей и яже видехомъ очима нашима». Внутри повести имеется развернутое и уникальное для отечественной истории «краткое писание о Казанскаго великаго града бусурманскаго взятию». Историки нашего края традиционно опираются на воспоминания Курбского при реставрации и топографии Казани, и происходивших в ней трагических событий конца 1552 - начала 1553 годов, поскольку автор, как сополководец Правой руки русской армии описываемое им «видехомъ очима нашима», - т.е. видел собственными глазами.
Более всего видел собственными глазами Курбский, конечно, фас городской крепости, против которого за рекой Казанкой стоял их с князем Щенятевым полк во время осады Казани. И здесь важное место, как в ансамбле крепости, так и в событиях, описываемых автором, занимала «великая», по его словам, «башня, яже пред враты стояла на горе».
Буквально во всей научной и краеведческой литературе эта «великая башня» Курбского отождествляется либо с башней Сююмбике, которая, как известно, возвышается ныне в верхней части Казанского кремля, либо с ее предшественницей, стоявшей на том же месте.
Основоположником этой идеи просматривается протоиерей Заринский. В 1877 году он пишет: «Потекохом, разсказывает он (Курбский – С.С.), к градским стенам и к той великой башне, яже пред враты стояла на горе»[1]. Все это доказывает существование в Татарской Казани высокаго минарета или башни в том месте, где ныне стоит Сумбекина башня». Бесспорно, что это[2] никак не доказывает местоположение башни именно в том месте, которое указал Заринский.
Вопреки своему предположению, что «особенная башня…яже пред враты стояла на горе», о которой говорит Курбский, могла входить в число пяти крепостных башен: Муралеевой, Элбугиной, Збойловой, Тюменской и, видимо, Арской», - Заринского, тем не менее, твердо поддержал Воронцов: «башня эта, упоминаемая у Курбского…именно Сумбекина башня»[3].
Эту же «большую и сильно вооруженную башню, соединенную оградой с крепостной стеною и предназначенную для защиты этих ворот» помещает опять-таки «на вершине кремлевской возвышенности» капитан Трофимов[4].
Дважды в своем труде эту же башню называет Суюнбекиной и полковник Богдановский. При этом он уточняет, что башня стояла внутри города, а ближайшими к ней воротами были Муралеевы[5].
Дореволюционных исследователей поддержали их советские коллеги. Калинин «башню Курбского» хотя и не отождествлял с башней Сююмбике, но размещал ее тоже в верхней части крепости. Ею он считал деревянную башню ханского двора, расположенного, естественно, выше крепостной линии[6].
Защищая версию дорусского происхождения башни Сююмбике, Фахрутдинов тоже апеллирует к Курбскому: «Вопрос о времени строительства башни Сююмбеки, несомненно, найдет свое решение в будущем. Нам же хочется привести отрывок уже известного нам князя Курбского, указавшего высокую башню перед воротами ханского дворца в последний период штурма казанской крепости: «…потекохом ко градским стенам и той великой башне (подчеркнуто нами – Р.Ф.), аже пред враты стояла на горе…»[7].
Совсем запутывает ситуацию Мухамадиев: «О том, что башня Сююмбеки находилась на своем месте еще в XVI веке, подтверждают письменные свидетельства участников штурма Казани. Они называют ее «высокой вежой», «великой вежой», «великой башней»[8]. И не только называют, но и указывают место где она была расположена: на холме, под которым был родник, откуда брали воду казанцы… Следует остановиться еще на одном из свидетельств, которое имеется в его (Курбского – С.С.) сочинении. Когда русские войска взорвали тайник, где казанцы брали воду, то штурмующие вскарабкались на второй ярус башни и через окна выпрыгивали во внутрь крепости…». По Мухамадееву получается, что башня Сююмбике должна бы находиться не внутри и не на вершине Кремля, а в периметре крепостной ограды, которую штурмовали русские! «Значение данных деталей в том, что речь здесь идет не о какой-то неизвестной башне (есть и такое мнение), а о башне Сююмбеки, у основания которой протекал родник»[9].
Тогда же Халиков высказался, что «башня Курбского» - есть «дозорно-сторожевая башня Казани XII-XVI веков… с юго-западной и западной сторон башни Сююмбике», которая «сохранялась и в период осады Казани 1552 года. Участник этой осады князь Курбский сообщает о «зело великой башне, которая пред враты стояла на горе»[10].
Наконец, описываемую точку зрения закрепили и в академическом издании «Истории Казани» Халиков и Алишев: «Остатки «великой башни, - замечает Курбский, - еже пред враты стояла на горе», археологически зафиксированы в раскопках 1977г., они уходят под современную башню Сююмбике, традиционно поставленную как дозорная, на том же месте, но уже в середине XVII века»[11].
Позднее, впрочем, Алишев подчеркнуто отделяется от этой точки зрения, настолько, что неосторожно подает в виде цитаты несуществующую у Курбского фразу - «великая башня городских стен»[12]. Он видит, что к башне Сююмбике могли примыкать какие угодно стены, но только не внешние, не крепостные. При этом, Алишев принципиально отдаляет Елбугины ворота крепости и «великую башню, яже пред враты…» друг от друга. Он без мотиваций разделяет почему-то полк правой руки Курбского на две части: «одна часть его штурмовала Елбугины ворота, другая часть лезла прямо на стены внутреннего города (кремля) «к той великой башне, яше (которая) пред враты стояла на горе»[13]. То есть по Алишеву получается наличие в рассматриваемой части двух укреплений: внутреннего кремля с «башней Курбского» в его периметре и внешнего укрепления с Елбугиными воротами. Но это никак не следует из описания Курбского.
Салихову смущает, что слишком уж далека башня Сююмбике от крепостных стен. Она мягко подправляет Курбского, перенося описываемый тем эпизод от стен крепости к «дворцовому ограждению»: «Прочесть историю по камням башни (Сююмбике - С.С.), увидеть истоки этого шедевра... – наша задача. Самое раннее упоминание о великой башне в письменных источниках имеется у Андрея Курбского (участника взятия Казани в 1552 г.), который сообщает, «потекохом ко градским стенам и к той великой башне, яже пред враты стояла на горе», где они для вступления в пределы дворцового ограждения поднялись на второй ярус великой башни и бились там»[14]. По Салиховой получается, что Курбский в своем писании пропускает главное - штурм самой крепости и повествует лишь о взятии дворца.
Отождествляет башни «Курбского» и Сююмбике и Ханзафаров в главе «Башня Сююмбики» своей книги. Описывая башню, он поясняет: «Участник взятия Казани Андрей Курбский в своих записях несколько раз отмечает эту высокую «вежу»[15].
Той же точки зрения придерживается и Галлямов[16].
Султанов, как и Алишев, «великую башню» Курбского не связывает с башней Сююмбике. Он помещает ее «рядом» с Елбугиными воротами, местоположение которых, как и все предшествующие исследователи, предполагает рядом с нынешними Воскресенскими[17].
Резюме: миф об отождествлении «великой башни Курбского» с башней Сююмбике, порожденный, вероятно, Заринским, прочно обосновался в научно-историческом мире.
Ссылки
[1] П. Г. З а р и н с к и й. Очерки древней Казани преимущественно XVI века.- К.- 1877.- С.149
[2] Здесь и далее выделено мной.
[3] К. В о р о н ц о в. Историко-топографический очерк Казани перед завоеванием ея Русскими. К.- 1890. - С.30.
[4] В. Т р о ф и м о в. Поход под Казань, ея осада и взятие в 1552 году. К.- 1890.- С.59, 104.
[5] «там же стояла перед воротами на горе (надо полагать Муралевыми) великая башня, повидимому сохраняющаяся и до сих пор названием Суюнбекиной». «Стены города удалось все-таки занять, а затем и высокую башню, стоявшую внутри города. Первым взошел на стены брат князя Андрея по лестнице, а за ним и остальные, причем заняли высокую башню (надо полагать Суюнбекину), влезши в ея окно» // М. Б о г д а н о в с к и й. Инженерно-исторический очерк осады Казани 7060-7061 г.г. (1552). СПб.- 1898.- С.15, 54.
[6] Н. Ф. К а л и н и н. Раскопки в Казанском кремле в 1953 году // Известия КФАН СССР. Серия гуманитарных наук. Вып. 1.- К.- 1955.- С.130.
[7] Р. Г. Ф а х р у т д и н о в. Мелодия камней.- К.- 1986.- С.168.
[8] Приходится уточнять: нет ни одного «письменного свидетельства участников штурма Казани», где бы употреблялось название - башня Сююмбеки.
[9] А. Г. М у х а м а д и е в. Раскопки у башни Сююмбеки // Вечерняя Казань, 1988.- 12 марта.
[10] А. Х. Х а л и к о в. Башня Сююмбике – легенды и действительность // Советская Татария, 1988.- января; О н ж е. Что, башня, в имени твоем? // Татарстан, 1992.- №11-12 – С.64.
[11] А. Х. Х а л и к о в, С. Х. А л и ш е в. История Казани. Книга I.- К.- 1988.- С.27.
[12] С. Х. А л и ш е в. Казань и Москва: межгосударственые отношения в XV-XVI вв.- К.- 1995.- С.139).
[13] Там же.- С.139.
[14] Ф. В. С а л и х о в а. Башня Сююмбики и истоки цивилизации булгаро-татар.- К.- 2001.- С.8.
[15] Н. Г. Х а н з а ф а р о в. Символы Татарстана (мифы и реальность).- К.- 2001.- С.13.
[16] Р. Ф. Г а л л я м о в. «Башня Сююмбике ханской мечети…» // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования.- К.- 2002.- С.221.
[17] Р .И. С у л т а н о в. Историческая география Казани (город и его предместья в XVI-XVII веках).- К.- 2004.- С.99, 145.